Дайджест №6

Как мы делали барное шоу ¶ Эдьютейнмент, тематические коктейли и много рок-н-ролла

Как-то летом моя будущая супруга Саша позвала меня на лекцию про старые тачки в недавно открывшуюся на Покровке «Укулелешную». Это много позже «Уку» стала знаменитым заведением и переехала в большее по площади помещение, а тогда магазин был известным лишь в узких кругах местом, в котором, помимо развешанных по стенам гавайских гитарок, барной стойки да стульев для небольшого количества посетителей, помещалась только местная собака.

В тот вечер я познакомился с другом Саши Иваном, который был одним из сооснователей «Укулелешной». Иван вещал про блюз, пыльные дороги и движки автомобилей, а после лекции мы разговорились и поняли, что вечеринку можно продолжить и превратить в еженедельное барное шоу, для которого у нас есть тысячи тем.

Классическую формулу «Секс, наркотики и рок-н-ролл» мы заменили на «Эдьютейнмент, тематическая выпивка и много рок-н-ролла»! При этом с самого начала у нас действовал ряд правил. Во-первых, музыку можно ставить только на виниле, а все визуальные сопроводительные материалы (фото и клипы) — высвечивать проектором прямо на потолок, так как другого свободного места в «Уку» попросту не было. Во-вторых, шоу будет необъективным и предвзятым — мы говорим про то, что нам интересно. Наконец, последнее, но важное правило: каждую неделю мы придумываем тематический коктейль под настроение вечера. Коктейли готовились в течение лишь одного вечера, а рецепты никогда не записывались и не запоминались.

Первой стала серия вечеринок «Музыка/Стиль/Субкультура»: всё лето мы рассказывали об уличной моде и стиле с 1940-х по 1980-е годы, поили гостей коктейлями с названиями музыкальных групп тех лет и ставили редкие (и не очень) винилы. Мы старались уместить в два часа самое интересное и необычное из обозреваемой эпохи, призывая на помощь знатоков из числа друзей. Позже расширенный плейлист вечера сводился в подкаст и выкладывался в сети.

К осени мы придумали две новых темы, которые чередовали вплоть до Нового года, — «Деликатесы» и «Тёплое с мягким». Первый проект был в большей степени территорией Ивана, в нём мы с видом экспертов рассказывали о достоинствах групп, чьи винилы пылились на полках «Уку»; второй был посвящён секс-символам из нашего личного пантеона — потолок «Укулелешной» украсили фото Пи Джей Харви, Патти Смит, Бетти Пейдж, Нины Хаген, Дебби Харри и других выдающихся леди рок-н-ролла.

Год закончился грандиозной тусовкой по мотивам истории культового телеканала MTV, а затем появились «Виниловые битвы» — вечеринки, на которых мы сталкивали лбами реальных и вымышленных персонажей, стили и явления. Например, Воландеморту противостоял Дарт Вейдер. Когда мы отыграли последнюю вечеринку из этой серии, то оглянулись назад и поняли, что было классно. Тогда же мы решили, что никогда не повторим это снова, ведь всему своё место, время и, хоть и не большая, но классная публика.

Как мы разгневали древних ¶ Концерты на старом заводе, американский пророк и возмездие хаоса

Однажды московский промоутер Максим Сильва-Вега решил открыть в бывшей кузнице завода «Манометр» клуб. В 2000-е Сильва-Вега познакомил Москву с пост-роком, возил сюда Spiritualized, The Horrors, Патрика Вулфа и Энони (тогда её ещё звали Энтони Хегарти) на свой страх и риск и не боялся вкладываться в молодых музыкантов просто потому, что ему нравилась их музыка. Макс был и остаётся совершенно нездешним, как написали бы в журнале «Афиша», персонажем: глубоко деликатным, умным и слегка нервическим, питающим любовь к испанской литературе. Он всегда умудрялся находить общий язык с рабочими сцены, усталыми ментами, чиновницами с многоэтажными причёсками и хмельными посетителями пятничных концертов российского инди-рока. Так что, когда в одноэтажном кирпичном здании с двускатной крышей под вывеской «Авант» появились сцена и касса, служившая также книжным магазином и баром, это было скорее закономерностью, чем случайностью. Каждый помогал Максу по собственному интересу, а он вкладывал в клуб все свои деньги, силы и время. Когда в клубе не было концертов, его сдавали боксёрской секции — это помогало вытягивать аренду.

Примерно в то же время Майкл Джира записал альбом My Father Will Guide Me Up a Rope to the Sky со своей главной группой Swans — шумным порождением нью-йоркской экспериментальной сцены, депрессии, жестокости, специфически прочтённых христианских текстов и крайне нездорового образа жизни. До этого пятидесятилетний американец не то чтобы пребывал в забвении, но искренне любили его, пожалуй, только старые готы и редкие поклонники альтернативной американы. А тут Джира вернулся, да так, что от его музыки даже в записи бросало через ад и обратно. Осанну возрождённым Swans в один голос пели и молодые модники в узких джинсах, и суровые пузатые дядьки в чёрных балахонах. Короче, Макс решил привезти новых Swans в Москву, прямо в бывшую кузницу завода «Манометр», где по будням посреди зала ставили переносной боксёрский ринг. И привёз.

В день концерта зрители заполнили «Авант» под завязку, было ужасно душно и жарко, что точно соответствовало с творческим замыслом Джиры: неготовые к его явлению слушатели отсеялись ещё во время разогрева. Тогда московская публика впервые столкнулась с обычаем новых Swans начинать выступление с двадцатиминутной шумовой атаки на пределе физических возможностей. Голос Джиры был как шум вод, а очи — как пламень огненный, гитары скрипели и ревели, барабаны выбивали извёстку из стен и воздух из лёгких, а публика напрочь забыла об алкоголе и телефонах. Когда концерт закончился, мы пошли к метро «Курская» ошеломлёнными и слегка оглохшими. Это был, наверное, лучший концерт в моей жизни, и я думаю, что даже если бы она в тот вечер закончилась — это было бы по меньшей мере красиво.

После Джиры в «Аванте» играло ещё много прекрасных музыкантов, а потом клуб закрыли после очередной проверки каких-то контролирующих органов*. Оказалось, что через всю стену старой кузницы шла трещина и по правилам противопожарной и технической безопасности устраивать там массовые мероприятия просто нельзя. Кто знает, была ли трещина на стене с самого начала или появилась в тот вечер, когда на сцене гремел ансамбль Джиры, но оказывается, всё это время ветхозаветная ярость мира в буквальном смысле слова могла обрушиться нам на головы.

* Основатели и владельцы клуба передали площадку в ведение руководства центра дизайна Artplay, которое и приняло решение о закрытии «Аванта» в 2011 году — прим.от Максима Сильва-Вега.

Как я познакомилась с Бобом Диланом ¶ Нобелевка по литературе, семейные ценности и советская рок-журналистика

Сначала я хотела рассказать в этом дайджесте историю о том, как в минувшем августе в славном городе Хельсинки встретились на одной сцене и сотворили настоящее музыкальное чудо Стивен Брунер и Камаси Вашингтон, но Шведская королевская академия наук только что присудила Нобелевскую премию по литературе Бобу Дилану «за поэтическое переосмысление великой американской песенной традиции» («for having created new poetic expressions within the great American song tradition»), поэтому я воспользуюсь моментом и сжульничаю, поведав вам байку о своём знакомстве с Робертом Алленом Циммерманом.

Не помню точно, сколько мне было лет, но до верхних полок книжного шкафа я ещё не доставала, а вот ставить у библиотеки стул или табуретку, залезать с неё на стол и доставать до «папиных» книжек уже научилась и вовсю пользовалась этим умением. Помню лишь, что дело было даже до того, как однажды поздно вечером, чуть ли не за полночь, 8 декабря папа смотрел по тогда ещё ОРТ документальный фильм о каком-то музыканте, подозвал меня на кухню, указал на экран и сказал: «Это Джон».

В общем, в один прекрасный день я достала с «папиной» полки книжку, на которой значилось: Олег Феофанов «Музыка бунта. Очерк о биг-бите» (издательство «Детская литература», 1975 год). Мама сказала, что это книжка папиного отца, то есть моего деда и едва ли не единственная вещь, которая от него осталась.

Сразу отмечу, что в плане стиля и манеры повествования феофановская работа ужасна. Зацените аннотацию: «Исследование проблем массовой культуры капиталистического мира. Современная музыка и молодёжь — такова конкретная постановка темы, которую автор решает главным образом на примере Америки». Язык у Феофанова советский, кондовый, сплошной канцелярит, переводы текстов The Rolling Stones и The Doors — та ещё хохма (чего только стоит подпись к фото Джаггера «руководитель супер-группы „Роллинг Стоунс“», причём он тут ещё и «Джеггер»). И всё-таки это была, наверное, первая попавшаяся мне в руки книжка о рок-музыке, к тому же то немногое, что осталось от деда, которого я толком не знала. Короче, вы понимаете. Стало ясно, что жизнь никогда не будет прежней. Когда я прочитала и перечитала «Музыку бунта», то, разумеется, ничего не поняла, ведь у меня не было интернета и, как следствие, возможности послушать песни тех, о ком с таким воодушевлением рассказывал автор. Зато были фотографии, иллюстрации к тексту.

С одного из этих снимков на меня и смотрел Боб Дилан с огромной фендеровской «лопатой» в руках. По тому, как бескомпромиссно выглядел человек на фото, я почему-то сразу решила, что во что бы то ни стало отыщу и послушаю его песни. А ещё подумала, что это крайне важно. Так же я подумаю потом декабрьским вечером на кухне, когда увижу в телевизоре Джона Леннона. Песни Дилана я тоже услышу чуть позже, очень их полюблю и буду с удовольствием переслушивать. Книжка Феофанова стоит теперь уже на моей книжной полке, правда, больше как память о деде и своеобразный семейный артефакт.